В разгар киргизской революции, а вернее, за два дня до основных событий, президент РФ Владимир Путин призвал в свою команду известного московского политтехнолога Модеста Колерова, назначив его начальником своего управления по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами. Колерова сразу же окрестили тайным пиарщиком Кремля, в обязанности которого входит отслеживание и предотвращение «цветных» революций.

- Модест Алексеевич, СМИ представляют вас как ответственного за предотвращение «бархатных» революций…

- Это домыслы.

- А чем же вы занимаетесь?

- Защитой прав российских граждан и соотечественников на постсоветском пространстве, установлением культурных и гуманитарных контактов с национальными элитами.

- Возможно, вам приписывают такие полномочия, во-первых, из-за того, что вы часто высказываетесь на эту тему…

- На какую тему? «Бархатных» революций? Я, наоборот, постоянно говорю о том, что с ними не надо бороться. Каждый должен переболеть своей болезнью до конца…

- А во-вторых, потому что в президентскую администрацию вас приглашали как политтехнолога, как пиарщика.

- Нет, нет, нет. Я думаю, что это вовсе не так. Во-первых, я прикладными политтехнологиями давно уже не занимаюсь. Я больше занимался выстраиванием информационных систем. Это немножко другое.

- А в чем разница?

- Разница в том, что информационная система работает всегда, вне зависимости от того, выгодно или невыгодно это кому-либо, а так называемые пиарщики работают только тогда, когда это кому-то выгодно.

- Временная разница?

- Не только временная. И тематическая, и содержательная, и жанровая, наконец.

- Вы считаете, что пиар себя изжил?

- Прикладной пиар действительно себя изжил, и он никому не интересен, если не сопровождается информационными действиями, производством новостей и так далее. Сейчас комично наблюдать, в каком количестве открылись разные кафедры пиара в разных местах. Такое впечатление, что пиарщиков скоро будет больше, чем трактористов. Многие ли из тех, кто учился по таким специальностям, нашли себе работу? Я думаю, что они - все-таки потенциальные безработные.

- Давайте тогда поговорим о ваших недавних поездках по странам бывшего СССР.

- Я был в Казахстане, в Киргизии два раза, в Армении, в Белоруссии, в Молдавии.

- Ваша поездка в Приднестровье вызвала большую бучу.

- Эта буча - искусственная, она изобретена официальной пропагандой.

- Кишиневской?

- Да. И эта официальная пропаганда просто не соответствует действительности. Первый их тезис: «Это был несогласованный визит». Если бы он был не согласован, меня бы просто не выпустили в командировку. Визит был законно, официально подготовлен по линии МИДа, нашего посольства, и пригласили меня туда парламентарии. Второй поэтому второй тезис о том, что я «не встречался ни с одним из представителей официальных структур» - тоже ложь. Я встречался с парламентариями, как оппозиционными, так и представителями правящей коммунистической партии. Что касается содержания моей поездки, то это, конечно, обсуждение с политическими силами того, как они себе представляют развитие отношений с нами. Наше законное право выслушать всех.

- И как представляют?

- Как правило, преобладают негативные оценки нынешнего уровня отношений. Часто звучат тезисы о том, что нужно разделять позицию власти и позицию народа, который только что эту власть избрал. Звучат тезисы о настоятельной необходимости особых отношений между Молдавией и Россией. Между народом Молдавии и народом России. На мой взгляд, налицо недостаточное понимание того, что политический суверенитет должен быть жестко увязан с экономическим суверенитетом. Что переход на мировые цены, на мировые стандарты международной торговли - это не выпад одной стороны против другой, а логическое следствие суверенитета.

- Негативные оценки, которые преобладали в оценках нынешнего уровня сотрудничества, связаны с охлаждением интереса России?

- Они связаны с нарастающей критикой России со стороны правящей политической элиты Молдавии. Они связаны со звучащими в Молдавии обвинениями в адрес России в оккупации, необходимости контрибуций за оккупацию. То есть негативно оценивается политическая риторика, которая звучит в Молдавии по отношению к России.

- Они же в Евросоюз собираются.

- И что? Это входной билет, что ли?

- Похоже на то.

- Я так не думаю. Это не может послужить входным билетом ни для кого. Может быть, кому-то и приятно видеть в лице новых соседей таких экстремистов, но совершенно очевидно, что само по себе это не может являться входным билетом.

- Чиновники Евросоюза с вами согласны?

- Я не занимаюсь дипломатией, это не мой вопрос. Дипломатия и экономика - вне сферы моей компетенции.

- В ходе поездок по постсоветскому пространству вы говорили о способах внедрения России в тамошнее медийное пространство?

- Нет. Во-первых, внедрение России в медийные структуры - задача избыточная. Потому что русские СМИ, русская пресса интенсивно представлены на постсоветском пространстве, в том числе в лице таких «желтых гигантов», как «Комсомольская правда». Никаких проблем с этим нет.

- Раньше вы расценивали присутствие на постсоветском информационном рынке российской «желтой» прессы отнюдь не как позитивный фактор.

- Если представить просто задачу внедрения, то она не стоит. Стоит задача нахождения верного тона в описании того, что происходит в России. Очень часто происходящее описывается в истерических тонах, в том числе с помощью нашей прессы. А это не служит нашим интересам.

- При выборе верного тона выгоднее распространять там российские издания и транслировать российские каналы, или прикупить местные?

- Что касается покупки каналов - это вообще не дело государства, это частное дело частных лиц.

- А в каком же направлении будет идти усиление влияния России? Или оно не будет усиливаться?

- Думаю, усиление культурного и информационного присутствия России в сопредельных государствах должно начинаться с выбора верного тона, верного жанра, верного содержания. Звучит немного скользко: «верное содержание». Скажем так: адекватного содержания наших медийных сигналов тому, что происходит в России. Например, в двуязычном дайджесте «Россия сегодня», который начал выходить в Грузии, я с интересом прочитал перепечатку из кого-то русского издания о том, что в России все более становятся популярными пункты мгновенной оплаты каких-то услуг, интернета и так далее.

Понимаете, это настолько перпендикулярно тому, что вообще звучит в Грузии. То есть простое бытописание - карьера женщины, перспективы развития недвижимости - показывает жизнь в России разнообразной, динамичной и оставляющей огромный простор для социальной мобильности: для карьеры, для денег, для образования. Об этом жители сопредельных государств узнают только по собственному опыту, оказавшись здесь, преодолев страхи, фобии. Живущие там, особенно новые поколения, отдают дань антироссийскому национализму. Это не везде, но это факт.

Антироссийский национализм новых элит часто служит способом самоутверждения, кому-то кажется, что это «входной билет». Такого рода настроения подпитываются как раз недостатком адекватной информации.

- Мы все советские, постсоветские люди…

- А это очень важно различать. И попытки цеплять нас за эту риторику: что мы получили одно воспитание, выросли в одной стране… Да, мы выросли в одной стране, но мы - разные люди. Это все разговоры для бедных: полюбите нас, поскольку мы имеем общее происхождение. Да, мы имеем общее происхождение, поэтому мы имеем до сих пор еще общий язык, но у нас есть свои национальные интересы, и они должны быть приоритетными.

- Я пыталась сказать лишь то, что от советского прошлого нам досталась некая политизированность. На всем постсоветском пространстве люди отдают предпочтение политическим новостям, поэтому с ними не могут конкурировать новости неполитические.

- Нет. Не везде люди так политизированы. На самом деле в Молдавии, например, народ не политизирован и до сих пор с недоумением и с какой-то оторопью воспринимает охлаждение внешних отношений. В Армении тоже большой политизированности я не заметил. В Киргизии при всех крупных событиях большинство населения относится к политическим событиям, как к погодному явлению. Киргизия - сбалансированная, свободная страна, с абсолютно свободным, без каких-либо изъятий качества, русским языком. Русский не везде, может быть, сильно распространен, но то, что он родной для Киргизии и является там официальным языком, просто чувствуется. Если в Армении русский - все больше язык элиты, то в Киргизии - это массовый язык.

- Вы рассказали о своем понимании информационных потребностей народа. А с элитой вы как собираетесь работать?

- Что касается национальных элит, то они не только разнообразны, вне зависимости от специфики политической культуры, но и в очень значительной, даже преобладающей части, пережили смену поколений. Мне, например, очень интересно общаться с представителями прибалтийских элит, поскольку они, даже разделяя фобии своих народов, своих национальных элит, способны вести холодный, практический разговор. И тем удивительнее, что прибалтийские элиты отдают дань примитивной русофобии, примитивной конфликтности, поскольку экономические, интеллектуальные элиты Прибалтики в значительной степени воспринимают Россию как одно из полей широкого интернационального контекста, и у них нет ни желания, и, по большому счету, никакой нужды конфликтовать с нами. Этот отрыв политической риторики от человеческой практики очень бросается в глаза. Я даже им сказал, что если уж говорить о стандартах демократии, то надо добиваться того, чтобы простые, обыденные человеческие интересы были бы в большей степени представлены во власти и меньше зависели от риторики.

- Так только в Прибалтике? Разве в России по-другому?

- Я не занимаюсь внутренними делами.

- С оппозицией постсоветских стран работаете?

- Мы имеем право общаться со всеми.

- Общаетесь?

- Мы, безусловно, поддерживаем легитимные власти. Общение с ними приоритетно для нас, но чтобы понимать ситуацию, мы должны изучать все точки зрения и общаться со всеми легитимными силами.

- Революции в Грузии, на Украине и в Киргизии - это один сценарий или разные?

- Что касается Украины и Грузии - то об этом говорят сами представители революционных политических сил. Для них это единый процесс, может быть, даже единый сценарий. В Киргизии - вряд ли. Мне что важно подчеркнуть: революции в Грузии и на Украине нельзя рассматривать в статике. Это процесс, который только-только начинается. И еще далеко не вечер. Все самое интересное впереди.

- У России есть видение перспектив этих революций? У нее есть шанс свое словечко в этом процессе замолвить?

- Революции состоялись, но их последствия - еще впереди. О чем нам молвить словечко? Если это не направлено против России, так и дай бог им здоровья.

- Нет ли у Кремля проектов типа «наш Ющенко», «наш Саакашвили»?

- Нет.

- Это хорошо или плохо?

- Это реальность.

- Вы в штабе Януковича работали?

- Нет.

- С непризнанными республиками работа ведется так же, как с признанными?

- Нет, конечно. Наша работа, например, в Абхазии и Южной Осетии диктуется тем, что абсолютное, предельное большинство жителей этих республик - российские граждане. И наша работа с ними - это работа с российскими гражданами.

- Почему же тогда такими печальными для России оказались итоги выборов в Абхазии?

- А в чем они заключались?

- Насколько я знаю, Москва поддерживала другого кандидата.

- Я тогда не работал в направлении Абхазии, и ничего не могу сказать.

- Вам приписывают фразу, что «главной внутренней угрозой для России является Казахстан». Говорили такое?

- Это цитата из текста. Речь идет о том, что с точки зрения протяженности границы на среднеазиатском направлении, связанном с миграцией, наркотрафиком, соседство с Казахстаном делает нас очень уязвимыми. Поскольку мы не можем, и, насколько я понимаю, не хотим делать там формальную границу, мы абсолютно обнажены с этого направления и целиком полагаемся на наших соседей.

- Какие соседи вызывают наибольшее беспокойство?

- Я не могу локализовать, но думаю, что неизбежно будут вызывать наибольшее беспокойство те, с чьей территории готовятся и осуществляются террористические акты, идет бесконтрольный наркотрафик, на территории которых готовится или планируется антироссийская деятельность. Тут все на поверхности лежит. Все очень просто.

- Ваша деятельность направлена на предотвращение названных угроз?

- Нет. Предотвращение этих угроз - это предмет дипломатии.

- Вы не будете конкурировать с МИДом?

- Ни в коем случае. У нас четко разделены сферы компетенции. Для меня это принципиальный вопрос.

- Одной из проблем вы назвали «антироссийскую деятельность». Что вы имели в виду?

- Думаю, за разъяснениями вам надо обратиться к официальным заявлениями МИДа. От себя я лишь их перечислил.

- То есть пресечение «антироссийской деятельности» выходит из сферы вашей компетенции?

- Да.

- Тогда где и что вы собираетесь делать?

- Хочу детальнее изучить гуманитарные проблемы, которые возникают перед российскими гражданами, нашими соотечественниками в таких масштабных государствах, как Украина и Казахстан.

- Вы все-таки делаете упор на соотечественников?

- Соотечественниками для нас являются те, кто родился на территории бывшего СССР, вне этнических, профессиональных и расовых различий. Соотечественниками являются все, кто ориентируется в своих интересах - карьерных, личных, экономических, гуманитарных - на Россию. Кто хочет иметь в ее лице партнера, поддержку.

- А если не хочет, как заставить?

- Не надо заставлять никого. Это их выбор. Никого ни к чему не надо принуждать.

- Кремль еще не нашел нужной модели взаимоотношений с соседями?

- Эти модели уже давным-давно сложились, и никаких новаций здесь нет.

- В чем привлекательность России для соседей?

- Привлекательность России для наших соседей, в первую очередь, в нескольких миллионах рабочих мест для них. Следовательно, это - источники дохода. В том, что Россия предоставляет несопоставимо большие, чем в их государствах, образовательные и карьерные возможности, возможности для социальной мобильности. В этом смысле для очень многих наших соотечественников альтернативы России нет. Достаточно просто перечислить: 500 тысяч молдавских граждан работают в России, 500 тысяч киргизских граждан работают в России. Это уже показатель.

- Но это экономическая составляющая…

- Не только экономическая, это личностная, это карьерная составляющая. Переквалификация, повышение квалификации, аспирантура, докторантура, высшее образование.

- У России сейчас есть финансовые возможности для того, чтобы обучать соседей?

- Так у нас есть же квоты бюджетные. Это делается. Это и всегда делалось.

- Наверное, недостаточно.

- Ну, наверное, недостаточно. Наверное, это не во всем всех устраивает. Но, скажем, если для кого-то, для меньшинства еще есть выбор учиться в Москве или в Париже, то для подавляющего большинства граждан сопредельных государств учиться в России - не только в Москве, а в Воронеже, в Кургане, в Омске - это очень часто единственная возможность получить качественное интернациональное образование.

- Запад, в отличие от России, вкладывает большие деньги в образовательные гранты.

- В образовательные гранты, но не в систему образования. Например, существует мощный российско-киргизский Славянский университет в Бишкеке, существует мощный Славянский университет в Ереване. Например, в Бишкеке обучается 8 тысяч студентов, а в альтернативном американском университете - несколько сотен.

- А вы знаете выпускников этих Славянских университетов?

- Да.

- Во власти?

- Во власти я не знаю. Все-таки им не так много лет, но для самих киргизов учиться в Славянском университете - это один из способов стать частью интеллектуальной элиты. И потом, этот университет действительно полнопрофильный: и с медицинским факультетом, и с гимназией. Это российский полноценный аккредитованный университет. Если отучившиеся первый курс в американском университете, переходят продолжать обучение в Славянском, то вынуждены досдавать около одиннадцати предметов. Настолько велика разница между нашими системами образования, и настолько насыщена наша система образования.

- Радует. Но у власти в той же Грузии достаточно много выпускников западных вузов.

- Наверное, этому есть не только естественные, исторические, но и какие-то политические причины. При этом в Грузии существует мощная ассоциация выпускников МГУ.

- И что они там делают?

- Работают.

- А вы пытались как-то с ними связаться и подумать, как вместе поработать?

- Я познакомился на днях с председателем этой ассоциации.

- Такого рода организации могут быть средством давления на власти?

- Это последнее дело - использовать их как средство давления. Вообще использовать тех, кто ориентируется на Россию в качестве так называемой пятой колонны, во-первых, незаконно, во-вторых, аморально, а в-третьих - бессмысленно. Потому что люди, постоянно живущие в той или иной стране, никогда не согласятся на то, чтобы стать инструментом чьей-то политики. Они защищают собственные интересы. И наша задача - обслуживать эти интересы, если они совпадают с нашими.

- Вы считаете, что революций опасаться не надо, они должны произойти и благополучно закончиться?

- Нет. Я вообще не знаю ни одной революции, которая закончилась бы благополучно. Всякая революция - это дезорганизация.

- Происходящая смена элит негативно сказывается на России?

- Ну почему! Она давно уже происходит. Ничего с этим не поделаешь. И у нас в России, как вы знаете, новый президент. Смена поколения свершилась.

- Но у нас как-то мягко это произошло.

- Слава богу. Революции происходят там, где не решаются самые острые общественные проблемы.

- Вы уверены, что у россиян иммунитет от революций выработался после 1991-го и 1993-го годов?

- Совершенно верно. Нам все понятно стало. Что такое революции. К чему они ведут и кого они ведут к власти.