Ю.Н. Журавлев: задача ученых - предотвратить всякий ущерб природе

 

Юрий Николаевич Журавлев - директор Биолого-почвенного института ДВО РАН, академик РАН, председатель объединенного научного совета по биологическим наукам ДВО РАН, председатель комиссии по заповедному делу ДВО РАН. Основные исследования ученого - в области клеточной инженерии растений, в том числе женьшеня. В 2011 г. за выдающийся вклад в развитие биологических и экологических исследований на Дальнем Востоке Ю. Н. Журавлев удостоен общенациональной Демидовской премии в области биологии. Мы публикуем изложение его выступления на вручении Демидовской премии.

Дальний Восток является сейчас центром сосредоточения биологического разнообразия России, сказал Ю.Н. Журавлев, выступая на церемонии вручения Демидовской премии. Нигде в стране нет такого богатства живой природы, как на Дальнем Востоке, особенно много редких и ценных видов сосредоточено на юге региона. Мы исследуем биологические системы Дальневосточного региона, изучаем их структуры, принципы организации, даем прогнозы экологического характера. Актуальность экологических исследований сейчас заключается в том, что они направлены на создание научной базы для решения текущих вопросов по сохранению дальневосточного биологического разнообразия.

Казалось бы, в стране в целом должно быть большее понимание роли этой части России и как следствие - самое щадящее отношение к природе, например, Приморского края. Это так естественно ожидать, что совесть нам подскажет: не очень-то распоряжайтесь «дарами природы», на этом богатом, но хрупком пространстве старайтесь чаще оставлять все так, как есть. На самом деле ситуация совсем другая - идет интенсивнейшее освоение природных ресурсов Дальнего Востока. Осваиваются месторождения нефти и газа, добываются редкие и драгоценные металлы, заготавливается древесина. Все это требует создания крупномасштабных магистралей с большой пропускной способностью. Магистрали - это страшные раны на теле Земли, губительные для биологии и для видов, которые населяют наш Дальний Восток и всю Землю в целом. Потому что магистрали широкими полосами, непреодолимыми барьерами разрезают места обитания животных, вызывая фрагментацию ареалов.

Если животных данного вида много, то при прокладке рассекающей их ареал магистрали на разъединенных территориях оказываются достаточно многочисленные популяции по обе стороны барьера, и это вроде бы не страшно. Ну а если это редкий вид, находится на грани вымирания? Мы прикладываем все необходимые усилия, для того чтобы его сохранить, но вдруг строится магистраль, и этот вид разделяют на две части. Существует предельный для выживания уровень численности популяции - и если до фрагментации она еще была близка к этому уровню, еще имела возможность для регенерации, то разделенная надвое, популяция теряет жизнеспособность и обе половинки могут просто исчезнуть. Надо искать такие решения, чтобы освоение Дальнего Востока шло не в ущерб существующему биоразнообразию, а там где возможно, даже способствовало сохранению обитающих видов.

Как этому способствовать? Это возможно, если мы введем экономические компенсации для восстановления нарушенных местообитаний, а также согласимся на дополнительные расходы на осуществление экологически щадящих проектов. Это же очевидно: когда по какой-то территории проходит магистраль, которая может нанести урон этой территории, нужны отчисления от эксплуатации этой магистрали на сохранение экологических особенностей потерпевшей урон территории! Однако пока все налоги, которые взимаются с собственников магистралей, аккумулируются в столице и мало влияют на восстановление нарушенных территорий. Я считаю это неправильным.

Альтернативные щадящие проекты также трудно принимаются. Так, в проекте участка Краскино - Раздольное международной (Россия - Китай) автомагистрали не было предусмотрено ни одного сооружения, облегчающего животным переход из одного фрагмента разрезанного ареала в другой. А ведь именно на этом участке обитает исчезающий вид - дальневосточный леопард, численность которого составляет сегодня не более 40 особей. Здесь же обитает юго-западная популяция другого редкого вида - амурского тигра. Косули, олени и кабаны, составляющие основу пищевого рациона этих хищников, тоже должны иметь возможность сезонных миграций, а коридоры для миграций в проекте не предусмотрены - ученых просто не спросили об этом! Только в результате настойчивости приморских экологов, возможно, будет создан один (?!) экологический коридор, где магистраль уйдет под землю в туннель.

Имя Ю. Н. Журавлева некоторые связывают с идеей расселения дальневосточного пелингаса в Черном и Азовском морях. Юрий Николаевич назвал это утверждение беспочвенным и высказался по поводу интродукции видов резко отрицательно. Если кто-то  и интродуцировал пелингаса, то это была ошибка. Но еще более ошибочно думать, будто пелингас хищник и нанес ущерб местным видам, «съел», например, осетра. Это ошибка потому, что пелингас не хищник и может питаться только детритом - тем органическим остатком, что содержатся в иле. Это его экологическая ниша и поведенческая особенность. Пелингас не ловится на крючок именно потому, что он сосет ил - и это все, что он может делать. Только в некоторых портах, где он привык подбирать отбросы, его можно поймать на кусочек хлеба. Поэтому никакие обвинения в сторону хищничества пиленгаса выдвигать нельзя, они не соответствуют истине. В данном случае стоит предпринять активные действия, чтобы пелингас выжил в условиях массированного роста загрязнения прибрежных вод. Что касается снижения запасов осетровых рыб в Азовском море, то истинной причиной этого, как всем известно, является неконтролируемый лов и браконьерство.

Деятельность Биолого-почвенного института ДВО РАН, сказал далее Ю.Н. Журавлев, направлена на то, чтобы предотвратить всякий ущерб природе. Задача ученых, во-первых, не давать ходу разрушительным или сомнительным рекомендациям, а во-вторых - думать о том, как сделать так, чтобы любой из видов человеческой деятельности, прежде всего индустриальной, наносил возможно меньший урон природе. Академик высказался по поводу дискуссии между сторонниками индустриального развития и защитниками природы, извечного спора «физиков» и «лириков». Эта старая дискуссия, по мнению Ю.Н. Журавлева, потеряла актуальность, и нет смысла к ней возвращаться. Развитие и экология сегодня не только не противоречат друг другу, но и немыслимы одно без другого.

В современном мире сама биология преобразуется, и ее роль тоже становится иной. Она все более определенно занимает лидирующее положение в мировой науке. Как сейчас в пространстве наук, осваивающих действительность, распределены науки? Наиболее развитая и более-менее понятая наука - это математика. Но и в ней существует напряженность между системными и множественными представлениями. Это задерживает развитие биологии. Неопределенности в физике, особенно в увязке классической и квантовой механики, также мешают продвигать вперед биологическое знание.

Академик заметил далее, что несмотря на многие теоретические неясности, физика и человеческая деятельность на основе знания о физическом устройстве мира уже произвели критические изменения в жизни человека. Их последствия в чем-то хороши, а в чем-то  ужасны. Биология только недавно стала проникать в тайны устройства своего предмета. Ей только предстоит произвести критические изменения в жизни человека. Есть основания полагать, что как раз сейчас математика, физика, а также химия (например, супрамолекулярная химия) и биохимия почти создали такой научный фундамент, что критические изменения произойдут, причем лавинообразно. Собственно говоря, с осуществлением проекта «Геном человека» лавина знания уже пошла. Следующий этап - лавина применения этого знания.

В частности, здесь открываются большие возможности для исследования и использования системных характеристик жизни. Система отличается от множества тем, что в ней есть какое-то новое качество, которого нет в множестве. То есть новое качество может возникать в результате превращения набора элементов в систему. Объяснить, что такое новое качество, можно на таком примере. Жизнь, известная нам, потенциально бессмертна, всякий раз жизнь появляется от жизни. А вот составные элементы, организмы, из которых жизнь как бы состоит, все так или иначе конечны, проще - смертны. Когда организмы объединены в систему, возникает новое свойство, характерное уже только для системы (жизни) - бессмертие. В отдельных элементах системы этого качества не было. И таких новых качеств при системном анализе биологических объектов и явлений обнаруживается много, их надо исследовать, чтобы когда пойдет лавина, не получить совершенно неожиданные результаты.

Одним из системных представлений биологии является неразрывность системы жизни, невыделимость биологических объектов из жизни и из окружающей среды. Это очень важное системное свойство, сказал академик. И вот именно от этого утверждения мы теперь возвращаемся к биоразнообразию. Вы спросите: зачем нужно изучать и сохранять биологическое разнообразие? На это Ю.Н. Журавлев отвечает: чтобы человечеству не остаться в одиночестве! Системная наука говорит о том, что ни один организм отдельно не может существовать. Мы останемся одни, если все живое на Земле истребим, все ресурсы перекачаем себе в желудок, но сможет ли человек как вид выжить в одиночестве? Вот этот вопрос - очень важный и современный. Сохранение биоразнообразия дает нам отсрочку для его положительного решения.

Богатства Дальнего Востока велики, но не беспредельны

Академик рассказал о своей научной деятельности на Дальнем Востоке. После окончания биологического факультета Уральского университета Ю.Н. Журавлев поехал во Владивосток, где создавался научный центр и были нужны биологи. Богатая, неповторимая природа, она оказалась именно такой, какой ее описывали Пржевальский, Байков, Арсеньев. Долго изучал природный материал края, биологическое разнообразие Дальнего Востока. Скоро стало складываться впечатление, что скудеет дальневосточная природа, что надо как-то  правильнее ею распоряжаться, что ее богатства велики, но не беспредельны. Вот тогда и начали развивать направление по созданию альтернативных источников сырья для медицински важных растений. Сначала мы сделали разработки для тех редких растений, таких как женьшень, которые имели большую хозяйственную ценность, разработали технологию сохранения ценных генотипов женьшеня, благодаря которой методами микроклонирования можно было получить потомство от уникальных корней женьшеня, которые продавали за рубеж за баснословную (до 250 тыс. долл. за килограмм) цену.

Группа молекулярной генетики растений (Биолого-почвенный институт ДВО РАН) работает в области изучения и сохранения биоразнообразия. В современном понимании это понятие включает изменчивость на внутривидовом, межвидовом и экологическом уровне. Таким образом, три компонента формируют биологическое разнообразие:

- внутривидовое, или генетическое разнообразие;

- межвидовое, или таксономическое разнообразие;

- экосистемное, или экологическое разнообразие.

С учетом этого биоразнообразие понимают как «ансамбль и взаимодействие иерархически организованных компонентов генетического, таксономического и экологического разнообразия в данном месте и в данное время».

Большое внимание уделяется женьшеню настоящему ( Panax ginseng С.A. Meyer ), растению, находящемуся на грани исчезновения и встречающемуся в естественных местообитаниях лишь в российском Приморье. Все другие дальневосточные виды семейства Аралиевые, как и женьшень, подвергаются истреблению, так как используются для врачевания.

Предметом исследования являются материковые и островные популяции лиственниц, играющих важную роль в лесном хозяйстве Дальнего Востока. Приморье уникально в том, что здесь сосредоточена высшая на Земле концентрация разнообразия форм лиственниц.

Вот так, оттолкнувшись от нужд сохранения генотипов  женьшеня, мы начали создавать биотехнологию лекарственных растений. Потом мы подключили к исследованиям такие сельскохозяйственные культуры, как картофель, рис и соя. К 1991 г. у нас уже были созданы многие штаммы-продуценты, производящие биологически активные и технически ценные продукты. Мы первыми получили трансформированные корни женьшеня и показали, что в результате трансформации клетки женьшеня начинают производить намного больше гинзенозидов (основных действующих биологически-активных компонентов натурального корня), чем клетки культивируемого корня. Так на дальнем Востоке России в конце 1980-х началось использование методов генетической инженерии в биотехнологии растений.

Флористическое разнообразие Дальнего Востока оказалось богатым источником для биотехнологии клеточных штаммов - продуцентов биологически активных и технически ценных веществ. Часто такие вещества принадлежат к группе вторичных метаболитов, играющих в растении защитную роль. В общем случае некоторые такие метаболиты могут защищать от патогенов и клетки животных, в том числе человека. В содружестве с Тихоокеанским институтом биоорганической химии ДВО РАН мы выявили много таких потенциально важных видов растений и начали вводить их в культуру тканей и клеток.

К середине 1980-х во Всесоюзной коллекции клеточных культур (ВКК) у нас было зарегистрировано больше 20 штаммов-продуцентов, которые имели повышенное содержание целевого продукта, т.е. того вторичного метаболита, ради производства которого они были получены. Каждый такой штамм - потенциально новое лекарственное средство. Но для реализации этих потенций нужны специальные условия, которых в России нет до сих пор. В настоящее время ни один из этих штаммов в масштабном промышленном использовании не находится.

В 1991 г. наши культуры каллусов женьшеня были применены в промышленном производстве на Омутнинском химическом заводе. Суммарное годовое производство штаммов R-1 и 1с в цехе № 4 этого завода поверхностным способом достигло 1 т сухой биомассы. На этом же заводе суспензионные варианты штаммов R-1 женьшеня, А2 кирказона и ВК-39 воробейника впервые в стране были адаптированы к мощным 1000-литровым биореакторам. Только недавно эти показатели были превзойдены в КНР, где разработали технологии культивирования в биореакторах объемом 10 и 20 тыс. л. На Павлодарском биохимическом заводе в Казахстане в промышленных масштабах выращивалась поверхностным способом культура воробейника краснокорневого ВК-39. Объем производства был намного выше, чем в последующем в ООО «Приморская биотехнологическая компания», возродившем это производство почти через 15 лет простоя. В НПО «Вектор» успешно прошла промышленные испытания суспензионная культура клеток А2. Впервые в стране был использован барботажный метод глубинного культивирования клеток растений.

С медицинскими препаратами у нас в стране очень тяжелое положение. Но чтобы какой-то препарат, созданный в России, вошел в медицинскую практику, он должен пройти строго определенную последовательность утверждения в государственных учреждениях, что занимает годы и требует больших финансовых затрат. Не каждый исследовательский институт способен на это. Например, у нас был уже к 1991 г. препарат из клеточной культуры кирказона, который обладает уникальной противоишемической активностью - сохраняет и восстанавливает сердечную мышцу после множественных и даже обширных некрозов. Но внедрить его просто невозможно, потому что требуются такие испытания, которые наши испытатели из сибирских центров не в состоянии оплатить.

Нами разработаны технологии для защиты растений от болезней и вредителей, с помощью генной и клеточной инженерии получены селекционно ценные линии таких сельскохозяйственных культур, как соя рис и картофель. И опять внедрение наших разработок тормозится бедственным положением сельхозпроизводителя на Дальнем Востоке. Труженики полей вряд ли станут «наукоотзывчивыми», пока литр молока будет стоить дешевле литра бензина.

Особенно это касается производства таких высокотехнологичных культур, как рис. У нас в Приморье было в прошлом веке около 450 тыс. га рисовых мелиорированных полей. В настоящее время - вряд ли больше, чем одна десятая этой площади. Остальные тысячи гектаров уже потеряны для рисосеяния, потому что водоводные каналы уже все заросли, заилились и обмелели.

Вопрос «нужны ли новые сорта для возделывания на оставшихся площадях?» не праздный. Для того чтобы получить сейчас супервысокий урожай, недостаточно посеять новый сорт нового поколения селекции. Чтобы реализовать потенциал нового сорта, надо применить передовую технологию возделывания. Такую технологию, когда на всходы придется нужная температура, когда вовремя будет подана вода, вся минеральная составляющая. Но для этого надо иметь всепогодные трактора, совместимые навесные орудия, комбайны, нужен комплекс устройств для ухода за плоскостью поля. Вот когда все эти условия будут выполнены, тогда и урожай будет не 30 ц/га, а 60-70, даже в условиях наших средних широт. Вот тогда и потребуются высокотехнологичные сорта. А до этого вряд ли они будут привлекательны для производителя.

Но я не теряю надежды, и мы продолжаем исследования, сказал в заключение выступления академик.

Женьшень - корень жизни

Академик Ю. Н. Журавлев отвечает на вопросы журнала «Экология и жизнь»

- Что можно сказать о поддержании здоровья фитопрепаратами?

-Лечение средствами традиционной китайской медицины часто направлено на поддержание здорового состояния человека. То же самое можно сказать о традиционной медицине народов Восточной Азии, иначе - восточной медицины (она захватывает и корейскую, и вьетнамскую медицину). Вообще, между корейцами и китайцами идет спор о первенстве в происхождении восточной медицины. У китайцев - древнейшая энциклопедия, созданная за полторы тысячи лет до нашей эры,   зато корейцы уверены в том, что именно они изобрели красный женьшень. Красный женьшень - это специфическим образом приготовленный корень женьшеня, который выдерживается на пару, по-особенному сушится. В общем, есть некоторая технология, в результате применения которой корень становится прозрачным и окрашенным. А китайцы имеют длительную историю переработки белого женьшеня, т. е. женьшеня, приготовленным методом сушки, но без длительной ферментации. На самом деле тот и другой имеет свою тысячелетнюю историю использования

В восточной медицине женьшень издавна считали средством, укрепляющим жизненные силы и продлевающим жизнь. В классических китайских медицинских трактатах женьшень возглавляет группу наиболее ценимых «королевских» трав, продлевающих жизненные сроки и отодвигающих старость.

В европейской медицине отношение к целебным свойствам женьшеня долгое время оставалось примерно столь же скептическим, как к толченому рогу носорога и другим экзотическим восточным снадобьям. Положение изменилось в середине прошлого столетия, и в наше время женьшень включен в ряд европейских фармакопей, включая отечественную.

- Но женьшень это лекарство, или все-таки средство для поддержания здоровья?

- Дело в том, что между здоровым и болезненным состоянием человека часто нельзя провести четкой границы. Также нельзя говорить, что женьшеневые препараты лечат ту или иную болезнь. Женьшень содержит очень много компонентов, которые влияют на физиологическое состояние человека. Среди них многочисленная группа гинзенозидов. Главными действующими веществами женьшеня считают тритерпеновые гликозиды - гинзенозиды (панаксозиды). Многоплановое действие женьшеня обусловлено и другими компонентами. К примеру, полисахариды женьшеня стимулируют иммунную систему, регулируют уровень сахара в крови и подавляют размножение раковых клеток. Интригующий исследователей эффект продления жизни - в принципе чрезвычайно сложная загадка, вряд ли допускающая в ближайшем будущем однозначное четкое объяснение. -  Ред .], соединений, которые считаются основным действующим началом женьшеневых препаратов. Кроме этого, есть еще много других сложных составляющих в экстракте женьшеня. К их числу относится, например, мальтол - сахаро-спирт, который, как считается, как раз вызывает эффект долголетия, а гинзенозиды имеют много различных проявлений, и каждый из них по-своему влияет на состояние здоровья человека. Один может поднять давление, а другой снизить. Чтобы их разделить применяют методы дифференциальной экстракции. Но все равно многие препараты женьшеня представляют собой сложную смесь.

Я почти каждый год бываю на международных съездах и конференциях, которые посвящаются исследованиям женьшеня, потому что наш институт считается ведущим в мире по изучению генетики популяций дикорастущего женьшеня. Выросший в природных условиях корень женьшеня считается самым сильнодействующим лекарством и вызывает к себе почти мистический интерес, который отражается и на цене. Поэтому корейцы и китайцы меня постоянно приглашают на свои собрания, на которых я волей-неволей слушаю все доклады, касающиеся медицинского применения женьшеня, и примерно представляю себе механизмы действия препаратов из этого растения.

Здесь вот что интересно и важно. Оказывается, что не только те вещества, которые есть в самом женьшене непосредственно, оказывают целебное действие, но в равной, а может, и в большей доле лекарственно ценны те вещества, которые продуцируются в желудке человека, принявшего препарат женьшеня. Под влиянием микрофлоры желудка, кишечника некоторые гинзенозиды превращаются в так называемое вещество «К» и его производные. Вот это вещество обладает очень сильными тонизирующими и восстанавливающими способностями. Научиться бы в искусственных условиях создавать вещества группы «К», а потом принимать это «К» как готовый препарат - вот это бы была биотехнология! Ведь микрофлора у разных людей сильно отличается, даже у одного человека она непостоянна, поэтому успех не всегда и не вполне гарантирован. А готовый препарат можно применять прямо по назначению, в нужной дозе и т. д. Мы, и не только мы, думаем на эту тему, но пока подходящего решения и близко нет.

- Если эффект ясен, то почему же его реализации «и близко нет»?

- Дело в том, что пока понятна только принципиальная схема. А для практической реализации много чего надо, и прежде всего - специального оборудования для наработки и анализа промежуточных продуктов. Каждый этап реализации представляет собой специальную задачу для микробиологов.

- А ваша задача, связанная с селекцией женьшеня? Когда это было?

В 1980-е мы начали этим заниматься, плантационного женьшеня тогда было много. Но в плантационном женьшене биологически активных веществ намного меньше, чем в дикорастущем, однако запасы дикорастущего женьшеня ничтожны в сравнении с потребностями в его препаратах. Каким образом решить это противоречие? Мы хотели найти такие технологии выращивания, которые сохраняли бы свойства дикого женьшеня, но позволяли бы выращивать много растений. Мы изучали женьшень и в плантационном, и в диком состоянии, и кое-что узнали теперь. Мы пришли к выводу, что надо сохранить наиболее ценные генотипы. Ценные генотипы - это такие генотипы, которые позволяют растению расти 150-200 лет и достигать веса 600-700 г, такие экземпляры имеют самое высокое содержание способствующих долголетию и поддержанию здоровья веществ. Такие большие корни как раз и стоят тех огромных денег, которые тогда предлагали за дикий женьшень. Мы не могли покупать для исследований уникальные корни, но нашли технологию, как из спящей почки, не влияющей на товарные качества корня, получить точную генетическую копию, которую можно довести до семян, а семена вернуть в тайгу. Долго работали, патент получили, уже и действие патента закончилось… После этот эффект переоткрыли в Корее. Выходит, мы их на 20 лет обогнали! Но они начали действовать уже через 2-3 года после того, как они нас «переоткрыли», а у нас это открытие 25 лет пролежало без толку: программу интродукции женьшеня закрыли, и все, никакого финансирования.

- Но ведь были тогда обещания поддержать?

- Да, губернатор Наздратенко сделал очень многое - он был культурный человек, с широким кругозором, заботился о Дальнем Востоке. При нем была разработана «Экологическая программа Приморского края на период до 2005 года». Этот документ сыграл важную роль в сохранении природы Дальнего Востока, по нашему образцу поступили тогда многие субъекты Федерации… Однако окончилась программа не в 2005 г., а чуть ли не в день ухода Наздратенко.

- Сегодня заявлены модернизационные планы. Что, по-вашему, в этих условиях делать научным коллективам? На кого рассчитывать? Как вы оцениваете механизм «Сколково»?

- Я думаю, что у нас потоки денег создаются не для того, чтобы они привели к промышленному росту. Потоки денег создаются, чтобы от них, от большого потока, отделялись маленькие ручейки. Конечно, это почти противоестественно, но пока это так. Вот у тех же корейцев наоборот: они раздают деньги, на кредитах выращивают свою экономику…

- Сегодня мы давим на природу, создавая для нее условия стресса. Однако и сам человек почти всегда находится в стрессе. Видите ли вы какие-то выходы из стрессовой ситуации?

- Ну какие выходы может предложить исследователь? Понимаете, в чем дело, наука предлагает научно-технические решения, а дальше уже дело за политиками, за властью: проявить политическую волю к созданию промышленного производства на базе высоких научных технологий, к охране объявленного направления…

- Вы говорили о том, что сейчас проблема с лекарствами. Это разработки вашего института - биотехнологии, биофармацевтика?

- Какие-то наши, но вообще есть Тихоокеанский институт биоорганической химии (ТИБОХ), они делают разработки, а мы работаем вместе с ними. У ТИБОХа хорошее оборудование, они могут проводить очень хорошие анализы, а мы, наоборот, биотехнологию хорошо знаем. Мы делаем какие-то биотехнологические разработки. Они смотрят - есть биологически активные вещества или нет.

Так вот про вещества того же женьшеня в культуре,  in vitro . Это не была только наша идея получить культуру ткани женьшеня и завалить весь мир женьшеневыми препаратами. Это все попробовали: и китайцы, и корейцы попробовали, и у нас - в МГУ, в Москве (Раиса Георгиевна Бутенко попробовала). А Георгий Борисович Еляков - тогдашний директор ТИБОХа, он проанализировал все эти клеточные культуры и сказал: «Извините, олеаноловая кислота присутствует, а протопанаксотриолов нет». Понимаете, клетки растут, масса огромная, а очень важной группы веществ нет! И для того чтобы получить нужные вещества, мы еще тогда, в 1990-м, кажется, провели генно-иженерное исследование и опубликовали статью о применении трансформации в культуре ткани женьшеня. Мы генетически трансформировали клетки женьшеня и увеличили в 10-15 раз выход гизенозидов, показали, что этот путь перспективный, что так можно получить высокопроизводительную культуру.

Профессор Александр Носов в МГУ и Институте физиологии растений продолжает исследования Раисы Георгиевны Бутенко. Он нашел другие пути, как получать высокие содержания гинзенозидов в культивируемых клетках - без трансформации. То есть проблема искусственного выращивания больших масс клеток женьшеня и промышленного получения из них гизенозидов уже очень близка к решению.

- Недавно был форум «Наногига» в МГУ, и там мы встретили наших ребят, работающих в Корее… Есть ли какая-то привязка ваших исследований к месту их проведения?

- Работать с природными популяциями корейцы не могут - у них их нет. А мы наконец нашли способ определить, какие популяции женьшеня росли в каких местах. И значит, именно на этих местах надо восстанавливать популяции с именно такими генетическими характеристиками. Это было очень сложное исследование, с привлечением методов молекулярной генетики и биоинформатики. Сочетание этих методов показало, какие растения на этой территории можно считать аборигенными и какие из них надо использовать для восстановления. Эти результаты получили большой резонанс в научных кругах стран Восточной Азии. Мы могли бы при соответствующей поддержке подготовить еще одну программу и восстановить природные популяции женьшеня в России на базе наших коллекций и разработок. Но… это опять-таки сослагательное наклонение.

- А вы не думаете, что столько лет поиска панацеи, эликсира здоровья как-то  разуверили людей в том, что он существует?

- Почему разуверили? Например, известно, что 5% национального дохода Кореи дает женьшень. А ведь Корея - одна из наиболее развитых стран на азиатском побережье Тихого океана! Как это разуверили, если восточноазиатский рынок ежегодно пропускает через себя десятки или даже сотни тонн женьшеневого сырья?! Для нашего региона это очень важное и перспективное производство. Но войти в него равноправным партнером - это очень сложная и многоплановая задача.