В России идет активное обсуждение возможности прорыва в технологическом развитии. Исполнительный директор группы ОНЭКСИМ по инновациям МИХАИЛ РОГАЧЕВ рассказал BG о своем видении развития инновационного бизнеса. По его мнению, в первую очередь нужно менять систему управления наукой.

Михаил Рогачев, исполнительный директор группы ОНЭКСИМ по инновациям

BUSINESS GUIDE: Каков ваш взгляд на пути развития российской науки, каким образом нужно стимулировать инновации в стране? 

МИХАИЛ РОГАЧЕВ: В механизмах стимулирования инноваций принципиально то, что надо поменять принципы управления образованием, академическими и отраслевыми институтами, предприятиями. 

В первую очередь производительным силам нашей науки мешают развиваться давно устаревшие производственные отношения, царящие в Российской академии наук. Если академические институты хотя бы в силу глобального характера фундаментальной науки готовы к современной эффективной работе, то об эффективности РАН в целом как институте управления наукой говорить трудно. Тем более трудно говорить о способности РАН не просто генерировать идеи, в том числе в научных статьях, диссертациях и отчетах, а превращать их в инновационные продукты. Эту систему надо менять. Будущее российской науки прежде всего должно быть связано с ее интеграцией с российским и мировым бизнесом. Перестроить сложившиеся до, во время и после СССР научные структуры и привести их в соответствие нынешним экономическим реалиям - дело непростое. Жаль, что этот процесс идет слишком медленно, а тем временем довольно много ученых находит для себя простой выход - переселяются в страны, где институциональное устройство науки лучше вписывается в их жизненные планы и личные профессиональные амбиции. 

BG: Вы побывали на "обеих сторонах баррикад": в прошлом занимались научной деятельностью в МИСиСе, а после этого перешли в бизнес. Интересно знать ваше мнение об одной из проблем развития научных разработок в стране - отсутствии спроса на инновации. Логика представителей бизнеса такова: "Если я закуплю в России инновационное оборудование, оно толком не опробовано, следовательно, будет требовать постоянной доработки, зачастую с остановкой - мой бизнес может понести потери". Такие мотивы и побуждают руководителей предприятий приобретать проверенные иностранные технологии. Каким образом можно принудить бизнес ставить у себя инновационные разработки российского производства? 

М. Р.: Чтобы убедить бизнес использовать инновационные разработки российского производства, нужен качественный сервис. Пока что отечественный бизнес не занялся вплотную ни сервисом, ни инжинирингом, и это плохо. Прибыль в этом действительно небольшая, но без этих структур инновации невозможны. 

Сервисных инженерно-научных организаций не хватает по двум причинам. Инертность учреждений, оставшихся в госсобственности и то, о чем сейчас говорит руководство страны: многие просто использовали задел разработок, оставшихся с советских времен. Сейчас это меняется, инжиниринг стал модным словом, но процесс этот не однодневный. Принуждать бизнес не нужно - во всяком случае, не к инновациям. Надо исходить из того, что создание инновационных разработок тоже бизнес. 

BG: Сейчас внедренческим организациям предполагается предоставить какие-то преференции? 

М. Р.: Я противник индивидуальных, ручных льгот. Нужны институциональные решения. Почему у нас нет качественного научно-технологического сервиса? Когда к нам приходит, например, Siemens, у него нет императива, что 30-50% услуг он должен заказывать на территории России, поэтому ему незачем сюда привозить весь комплекс технологий и производства и сопровождения и продаж. Как раз для зарубежных компаний по сравнению с их работой в других развивающихся странах мы создали необоснованные льготы. И это, естественно, убивает рынок. Все видят, как тяжело российскому бизнесу войти в Британию, Америку. Но сюда иностранные компании входили очень легко. 

BG: А механизмы увеличения доли локализации, как, например, в автомобильной промышленности, можно распространить на другие отрасли промышленности? 

М. Р.: Локализацию надо было делать во всех отраслях, например в турбиностроении. Если сейчас будут развивать альтернативную энергетику, не потребовав локализации, то на наш рынок ветроэнергетики придут западные компании. Стимуляция ветроэнергетики на Западе была не столько из-за любви к природе - это поддерживало и поддерживает загрузку других технологичных отраслей, создает новые рабочие места, на 1 МВт мощности - 20 человек. 

К инновационным инвестициям не весь бизнес нужно принуждать. Передовой бизнес, который быстро исчерпал резервы повышения эффективности за счет организационных мер, начал это раньше. 

К примеру, когда Михаил Прохоров был руководителем "Норильского никеля", компания продвигала водородный проект. Нам не нужен был водород, нужно было увеличить сбыт палладия. И для этого было разработано два проекта - повышения ювелирной стоимости палладия и применения палладия в катализаторах и электрохимических генераторах. 

BG: Пока у российских разработчиков технологий идет наработка качества, бизнес, который решится на внедрение, будет страдать. Как покрывать риски заказчиков нового оборудования? 

М. Р.: Применение любых новых технологий - это риск, и должны быть механизмы защиты. На заседании комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России в Ханты-Мансийске было принято решение ввести механизм страхования сделок по экспорту российских технологий. Но в первую очередь надо страховать сделки внутри страны. Государство должно гарантировать страховое покрытие убытков, которые можно понести, поставив у себя российские технологии. При покупке западной технологии и правильном оформлении контракта вам гарантирован выход на определенную производительность, ресурс или КПД. Если он не достигается, производитель обязан заплатить штраф. Но все понимают, что если даже в контрактах с российскими компаниями-поставщиками технологий и будет прописано, что в случае невыхода турбины или установки на производительную мощность поставщик должен покрыть убытки, то никакой проектный институт или производитель не сможет этого сделать: у них нет денег. Соответственно, государство должно думать не только об экспорте, но и об организации механизма страхования сделок внутри России. Производитель технологии должен отвечать за качество, а покупатель должен понимать, что его возможные убытки будут покрыты. 

Кроме того, сами заказчики должны договариваться так: если мы пускаем вас на предприятие с вашей малопроверенной технологией, будьте добры с каждой следующей продажи отчислять нам определенные деньги. То есть мотивация бизнеса во внедрении новой российской техники может состоять в страховании сделок или участии в будущей прибыли от продаж этой техники. 

BG: Вы регулярно участвуете в заседаниях комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России при президенте РФ. На мартовском заседании комиссии в Ханты-Мансийске были приняты решения о разработке мер по повышению мотивации бизнеса в ТЭКе и энергетике для внедрения перспективных технологий. Достаточные ли это меры? 

М. Р.: Нужны еще меры по мотивации внедрения перспективных технологий в сложных малоизученных коллекторах. У нас в России есть совершенно уникальная методика вовлечения в разработку ранее не разрабатываемых пластов, которая связана с применением очень сложных алгоритмов вычислений, требующих использования суперсовременных компьютеров. К сожалению, в решениях не было уделено достаточно внимания использованию тепловой энергии. А проблема тепловых потерь в России актуальна. Говоря о парогазовых блоках и увеличении эффективности самой генерации, надо, естественно, уделять внимание эффективности использования выработанного или вторичного тепла. У нас много теплоэлектроцентралей, то, что сейчас называется когенерацией. Но во многом это стало невыгодно для станций: тепловая энергетика ограничена регулируемыми тарифами, и за инновации в этом сегменте приходится платить потребителю. Нужны меры стимулирования инноваций именно на тепловом рынке. Я считаю, что опыт по использованию инноваций именно в этом направлении, который есть у нашей ТГК-4, должен использоваться шире. 

Рассмотрение вопросов инновационного развития нефтедобычи и сопутствующего сервиса для заседания в Ханты-Мансийске вполне естественно. Показателен сам факт, что по этим вопросам выступал на заседании комиссии президент нефтесервисной компании Schlumberger Морис Дижоль, а не руководитель одной из отечественных сервисных компаний. Многие компании ТЭКа выделили из своих структур сервис и продали его. В результате почти весь сервис принадлежит западным компаниям. Это было не очень дальновидным решением наших нефтяников: интеллектуальная составляющая сырьевой ренты оказалась не у нас. 

BG: В группе ОНЭКСИМ работает экспертно-консультативный совет по отбору интересных для финансирования или софинансирования научных проектов. На блоге группы сообщается, что за полтора года совет рассмотрел порядка 400 проектов. В какой стадии находятся те проекты, которые заинтересовали ОНЭКСИМ, и каков дальнейший механизм вашего сотрудничества с их разработчиками? 

М. Р.: Экспертно-консультационный совет был создан для отбора проектов в области альтернативной энергетики, энергосбережения и нанотехнологий. Систему экспертизы научных проектов мы создавали одними из первых. Эксперты нашего совета практически все стали сейчас экспертами РВК, "Роснано", других структур и институтов развития, то есть наш опыт востребован. Мы рассмотрели много проектов и выбрали неплохие с точки зрения научных перспектив. Все-таки венчурный проект должен обещать прибыль, покрывающую риски, и кроме того, мы хотим быть первыми, а не одними из многих. Для некоторых проектов, например для ветрогенерации, на тот момент не было законодательной поддержки. Сейчас условия для них создаются, но мы уже нашли более привлекательную нишу. По некоторым проектам мы не сумели договориться с владельцами. 

Мы сконцентрировались на проекте "Городской автомобиль" - в нем найдут применение и результаты тех проектов, которые у нас сохранились: производство и использование газоводородного топлива, сжиженных углеводородных газов и светодиодов. Как именно они будут применяться, определится позже. Идет поиск и новых решений - например, рассматривается возможность применения бортовых криогенных систем хранения природного газа, накопителей энергии новых материалов корпуса. 

"Городской автомобиль" - очень амбициозный проект. Сейчас налицо кризис не только в российском, но и мировом автомобилестроении. Необходим принципиально новый подход, который позволит перейти на новый уровень устойчивого развития не только автомобильной промышленности, но и, учитывая ее долю в промышленности, всей глобальной экономики. Это новая идеология: конструкция автомобиля должна быть максимально гибкой и обеспечивать возможность саморегулирования и самоадаптации автомобиля под внешние условия, конкретного водителя, вес груза и т. п. 

BG: Если говорить о будущем, то какие, по вашей оценке, направления технологических исследований могут привести к прорыву? Есть версии, что в XXI веке наука уже больше не способна на прорывы и длительное время будет происходить доработка существующих технологий. 

М. Р.: Я диалектик и марксист, поэтому количество для меня всегда будет переходить в качество. Дорабатываем-дорабатываем технологии и получаем такую игрушку, как компьютеры, к примеру. Прорывы на то и прорывы, что предсказать их со сколько-нибудь достоверной вероятностью невозможно. Другое дело, что их всегда следует ожидать и внимание широкой общественности привлекает не сам прорыв, а его последствия, наступающие через восемь-десять лет после того, как он произошел. Хороший пример - технологии горизонтального бурения газоносных сланцевых пластов, ставшие сенсацией 2010 года. Между тем случился этот прорыв еще в 1990-е годы, и для специалистов увеличение добычи газа в США с 2008 года стало не сенсацией, а давно запланированным событием. А сюрпризов XXI век принесет немало, прогнозы о "конце физики" делались и на переломе XIX-XX веков. 

BG: Такое ощущение, что человеку сейчас уже ничего не надо - только и осталось, что решить вопросы, как с болезнями бороться. 

М. Р.: Запросы у человека есть. В своих докладах Михаил Прохоров представлял свое видение перспектив развития. Человечеству надо хорошо и недорого есть и пить, быть в безопасности и перемещаться из одного места в другое с минимальными затратами. Эти потребности удовлетворены не до конца. 

Почти все идеи, о которых писали фантасты, уже осуществлены. Пока не реализована идея телепортации. Другая идея - это улучшение человека, то есть практически сращивание человека с машиной. Увеличение срока жизни человека, причем активной жизни. Это решает сразу две проблемы: государственную - появляется большее количество рабочей силы - и общечеловеческую. Современные пенсионеры не стремятся на пенсию, они хотят вести активный образ жизни. И опять же творческого человека на пенсию еще выгнать надо суметь. Но нужно сохранить активные, светлые мозги. А чтобы их иметь, нужно иметь и хорошее тело. У нас есть совершено потрясающие решения, связанные со спортивно-восстановительной медициной, например трансэлектрокраниальная стимуляция, повышающая в организме выработку эндорфинов - "гормонов счастья". 

Интервью взял Александр Кимонович